Вчера был день памяти Преподобного Дулы, страстотерпца египетского. В отличие от мучеников, страдавших за свидетельство веры во Христа, страстоте́рпцами называются в Православной Церкви святые, которые претерпели страдания за исполнение Заповедей Божьих. При этом смиренно терпеть зло им нередко приходилось от самых близких и родных людей. Подвиг их заключался в непротивлении насилию, и принятию всех невзгод как воздаяние за грехи. Страстотерпцами именует наша Церковь и святых мучеников Бориса и Глеба, и святого Димитрия Угличского, и царскую семью Романовых. Последний русский царь так и ушел в мир иной оболганным. Даже в наши дни находятся такие, которые продолжают поливать его грязью.

История с египетским монахом менее жестокая, хотя и произошла в более суровые времена. Жил он примерно в III-VI веках и был иноком одного из киновий Египта. За свой незлобивый нрав и смиренное послушание Дула с самого начала стал для монахов объектом травли и насмешек. То ли из зависти, то ли из-за неверия в искренние добродетели нового инока, его невзлюбили некоторые из братии монастыря. В течение долгих 20 лет преподобный терпел оскорбления и злословия от тех, с кем жил бок о бок. Нелегко давался этот подвиг кротости. Бедный инок проводил большую часть времени в молитвенном уединении. Смиряя свой гнев и обиды, он достиг такой степени святости, что не только без гнева стал принимать издевательства, но и всем сердцем жалел своих обидчиков и молился за них.

К концу земной жизни преподобного постигло новое испытание. Один инок, из числа братии, похитил и спрятал кое-что из церковной утвари. Игумен и старцы монастыря начали расследование. Недоброжелатели Дулы стали утверждать, что именно он и является вором, поскольку в тот день не появился на вечерней службе. Святого действительно не было на полуношнице по причине болезни. Было бесспорным, что совершил кражу кто-то из своих, а раз все улики падали на Дулу, он и оказался единственным подозреваемым. Преподобного привели к старцам, которые начали допрос с пристрастием. Святой инок был удивлен, с какой легкостью те, кто знали его столько лет, поверили в клевету. Он отрицал все обвинения. Но его враги стали утверждать, что были свидетелями этой кражи. Ни один из монахов не встал на защиту бедного старца. Видя, что эта ситуация нарушила покой и мир в монастыре, и понимая, что среди клеветников находится сам вор, страстотерпец решил смириться с обвинениями, надеясь, что это заставит мошенника признаться в своем грехе и тем самым сберечь свою душу. Преподобный Дула перестал спорить и промолвил: «Простите меня, отцы святые, я грешен». Все приняли это как признание в воровстве. Действительный же вор трусливо молчал. Допрос продолжился. Старца стали пытать, куда он спрятал украденное. Что на это мог сказать несчастный? Он только повторял: «У меня нет пропавших сосудов». Разгневанный игумен приказал снять с преподобного иноческие одежды и облечь в мирское платье. Горько зарыдав, святой Дула стал молиться: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, ради Твоего святого Имени я облекся в образ сей, но ныне, по грехам моим, он совлечен с меня». Долго допрашивали инока, а он лишь повторял: «Простите, согрешил я». Тогда «вора» предали на суд гражданским властям и подвергли страшным пыткам, чтобы добиться признания о местонахождении украденных церковных ценностей. Ноги забили в колоды, тело жгли углями, нещадно били, но всё бесполезно. Подсудимый произносил лишь одно: «У меня нет ни серебра, ни пропавших сосудов». Поскольку Дула был несветским человеком, городской епарх спросил монахов, что с ним делать, на что те ответили: «Сделай с ним то, что повелевают законы». Воровство считалось страшным грехом, и наказание было суровым. Святой был приговорен к отсечению обеих рук. Невинный Дула сокрушался лишь о том, что не смог помочь вору раскаяться в своем грехе. Перед выполнением приговора правитель в последний раз обратился к преподобному: «Скажи нам, где сосуды, и ты освободишься от казни». Святой, понимая, что пришли последние часы его жизни, скорбно ответил: «Хочешь ли ты, правитель, чтоб я сказал то, что не делал? Не хочу лгать на себя, ибо всякая ложь от диавола». Безвинного страдальца повели на место казни. Только тогда, действительный виновник кражи почувствовал угрызения совести и пришел к игумену с раскаянием, прося остановить казнь.

Дулу тотчас освободили и привели обратно в монастырь. Монахи молили у него прощения. Но святой не только не злобился на них, но и благодарил, что ему дали возможность безвинным страданием изгладить совершенные им все жизненные прегрешения. Ведь то, что он не вор, было известно Тому, перед Кем мы всегда держим ответ за свою жизнь. А раз монахи ополчились против Дулы, значит, то ему вменяется наказанием за другие грехи. Именно так рассуждал кроткий старец и просил Господа простить его и своих обидчиков.

Через три дня после этой трогательной сцены его нашли в келье мертвым: он покинул этот мир, когда молился, стоя на коленях. Погребение было отложено до прихода игумена и братии соседней лавры, а тело святого оставили в соборе под замком. Когда же собравшиеся на погребение вошли в храм, то нашли лишь одежду Дулы. Господь забрал к себе праведного старца. Люди, столько лет жившие рядом с Дулой и с такой легкостью поверившие в его непорядочность, оказались недостойными проводить святого в последний путь.

Сегодня стало этической нормой где-то схитрить, где-то умолчать, а потому мы перестали доверять людям. Обманывают политики и чиновники, на работе и на приеме у врача, в магазинах и на экранах телевизоров. Мы даже обманываем своих близких, самых родных нам людей. А уж если есть возможность где-то что-то получить «на халяву», здесь даже не обсуждается – надо брать. Когда же мы сталкиваемся с честным человеком, то начинаем дружно удивляться – оказывается, не перевелись еще таковые. Конечно, не перевелись, и их не мало. Своим же недоверием и подозрительностью, мы утверждаем негласный закон о том, что ложь и мошенничество – норма. К тому же, не лучше ли обратиться на себя – ведь, если я не доверяю людям, значит, сам не искренен.

Источник: http://www.velykoross.ru