Не сомневаюсь, что многие из нас задавались вопросом, почему военный парад на Красной площади, венчавший весь тяжелый путь к Великой Победе, Сталин повелел провести не 22-го, а 24 июня. Как было бы, казалось, символичным: в этот день враг в 1941 г. вероломно вломился в наш дом, и в этот же день ровно четыре года спустя мы торжествуем над ним Победу.

Что 22 июня 1945 г. выпало не на воскресенье, разумеется, не причина. Была бы верховная воля – обосновывать объявление того дня праздничным, а значит, и наиболее подходящим для торжества победителей не потребовалось бы. Однако символика символикой, но достало душевной разборчивости понять, что эти две даты нельзя соединять. 22 июня – день, когда не празднуют, не торжествуют, а вспоминают и скорбят. Вспоминают о фронтовых дорогах, пролегших от западных границ до Волги и обратно, вплоть до Берлина. Скорбят по не вернувшимся с войны. И никакие из самых лучших побуждений громко звучащие фанфары не в состоянии заглушить в сердцах людей вселенского горя, что обрушилось на народы Советского Союза на рассвете того самого длинного в году дня.

Эта традиция выдерживается и поныне. И правильно. В сознании детей, внуков и правнуков победителей фашизма 22 июня и 9 мая тоже не сливаются, хотя и сосуществуют нераздельно.

Так же как неразделимы судьбы павших в первый день войны и в ее последний день. На каких весах измерить вклад каждого из них в торжество Победы? Горько было солдату прощаться с жизнью на издыхании войны, но он хотя бы уходил с твердой уверенностью, что это Красное Знамя заполощется над рейхстагом и имперской канцелярией, а не паучья свастика – над Кремлем. Насколько же горше было тем, чей смертный час пришелся на первые бои и сражения! Вера в Победу опиралась тогда, может, только на неуступчивый русский характер, а ход событий на фронте показывал лишь, каким долгим и тяжелым будет тот путь к столице гитлеровского рейха. У многих даже надежды на то, что о его посмертной судьбе узнают свои, не было. Уверенности не было, что над его бездыханным телом не надругаются нелюди в мышиного цвета военной форме.

Надо признать: подвиг бойцов и командиров, первыми встретивших врага, описан недостаточно тщательно, недостаточно подробно. Произошло это по разным причинам. Участникам и современникам тех или иных исторических событий редко удается оценить их масштаб. По горячим следам войны казалось, что успеется еще рассказать о пережитом, на очереди другие неотложные дела – поднимать страну из руин. А кого-то просто-напросто останавливала боязнь, сможет ли он поведать о пережитом, как должно: ведь о свершенном к маю сорок пятого нельзя было говорить расхожими словами и привычные оценки здесь были неприменимы.

В свое время роль летописцев великой войны и великого подвига взяли на себя писатели и журналисты – сами фронтовики. Они не могли молчать еще и потому, что чувствовали неизбывную вину перед павшими товарищами и по долгу выживших должны были рассказать о тех, кто остался на поле боя. Они знали войну, и тем не менее боялись сфальшивить, послать пулю в молоко. Не все, конечно, но лучшие из них, совестливые, не желавшие подлаживаться под бодряческий тон, утверждавшийся официальной пропагандой с наступлением мира. Беллетристика о первых днях, неделях, месяцах войны не очень-то приветствовалась в «верхах». Чиновники от пропаганды нюхом почувствовали, что, если даже земной бог сказал о том времени, как об «отчаянном», то без крайней необходимости к нему возвращаться не следует. Главное – одержана победа, а все остальное – второстепенно.

Да – Победа, но какими усилиями, какой ценой – это было совсем не безразлично для Александра Твардовского и Михаила Шолохова, Михаила Исаковского и Алексея Толстого, Алексея Суркова и Василия Гроссмана, Бориса Слуцкого и Виктора Астафьева. Их товарищам по цеху Сергею Смирнову, Константину Симонову, Борису Васильеву обязаны мы сохранением имен самых первых героев Брестской крепости, Перемышля, Могилева, Смоленска. Надо ли много говорить, с какими трудностями столкнулись эти писатели! И дело не только в объективных трудностях, хотя порой и письменных следов о погибших в первых сражениях не осталось.

Сергей Смирнов, благодаря гражданскому мужеству которого из забвения буквально был вырван подвиг защитников Брестской крепости, вспоминал: «В Москве, в музее Вооруженных Сил об обороне Брестской крепости ни стенда, ни фотографии, ничего. Музейные работники пожимали плечами: «У нас музей истории подвигов… Какой мог быть героизм на западной границе? Немец беспрепятственно перешел границу и под зеленым светофором дошел до Москвы. Вы разве это не знаете?»» Что говорить, если на предложение Симонова создать при центральном военном архиве в Подольске отделение для сбора и хранения воспоминаний участников Великой Отечественной войны, поскольку они являются ничем не заменимыми историческими свидетельствами («Никто не имеет права сказать, что знает войну досконально. Войну в целом знает народ, и народ надо расспрашивать о ней»), тогдашний начальник ГлавПУРа генерал Алексей Епишев отрезал: такая правда о войне никому не нужна.

Названные писатели сами прошли дорогами войны и при всем при этом с особым тщанием работали с материалом, не желая врать ни в большом, ни в малом. Борис Васильев, друживший с Сергеем Смирновым и не без влияния последнего загоревшийся реконструкцией событий обороны Брестской крепости, не только искал защитников цитадели, вел обширную переписку, просмотрел прорву документов. Он еще и не раз побывал на месте событий, облазил все уголки крепости не как экскурсант, а как писатель, которому «необходимо сплести все концы в единую пряжу». Один лишь штрих: чтобы правдиво восстановить те или иные эпизоды героической обороны, писатель под секундомер перебегал или переползал от одной груды развалин к другой, а как-то на ночь остался в глухом подвале под толщей Кольцевых казарм. «Я хотел знать все», – категорически говорил Васильев.

Потому работам этих писателей и уготована долгая жизнь. Потому и верят им люди. И хотя Великая Отечественная еще ждет своего Льва Толстого, изящная словесность свой долг памяти перед ней выполнила.

А вот наш брат историк, прямо скажем, не на должной высоте. Есть, есть большая доля вины профессионалов за то, что сегодня в ходу иная «литература», чья цель – не восстановить цепь минувших событий, не вырвать из плена забвения имена героев, а осудить, «разоблачить», дегероизировать, оклеветать. В ход обильно идут откровенные выдумки, а то и подлог, фальсификации. Клевета на собственную историю, увы, хорошо продается, и главная беда в том, что именно клеветники тщатся ныне формировать историческое сознание соотечественников. Под предлогом «нового прочтения» истории они рассчитывают «переиграть», «перевоевать» Великую Отечественную войну, кардинально пересмотрев её причины, справедливый, освободительный характер и итоги.

Сегодня кампания по извращению истории войны 1941–1945 гг., приобретя невиданные масштабы, достигла своего апогея. Главным её направлением стала разработка и внедрение в общественное сознание антиисторической доктрины «равной ответственности нацистского и сталинского режимов» за развязывание Второй мировой войны. Ярким выражением этой тенденции стала широко известная резолюция Парламентской ассамблеи Совета Европы, принятая в июле 2009 г. Мнению европарламентариев созвучна точка зрения Совета по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте РФ, изложенная в ставших скандально известными «Предложениях об учреждении общенациональной государственно-общественной программы «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении»».

Наши оппоненты тщатся отменить само понятие «Великая Отечественная война», на его место подставляются такие дефиниции, как «советско-немецкая», «нацистско-советская». Отбрасывается любое напоминание о её справедливом, освободительном характере, она изображается как «война двух человеконенавистнических режимов», «схватка двух тоталитаризмов». Вместо образа советского солдата-освободителя навязывается образ оккупанта и насильника. Великая Отечественная нередко объявляется «самым большим мифом» советской эпохи, к разряду мифов отнесены единство народов СССР в годы войны, всенародный характер борьбы в тылу врага, массовый героизм, самопожертвование. В то же время представители «новой» историографии войны нещадно эксплуатируют сюжеты, связанные со сталинскими репрессиями, поражениями Красной армии, потерями, пленом, коллаборационизмом, деятельностью «особых отделов», штрафными частями, заградительными отрядами. А, с другой стороны, поднимают на щит эсэсовских легионеров, коллаборационистов, пособников нацистских оккупантов от Краснова и Власова до Бандеры, Шухевича и главаря латышских карателей Арайса.

Такими сюжетами полны многочисленные публикации, вышедшие за последние годы не только в России, но в бывших союзных республиках – Украине, Молдавии, Латвии, Узбекистане и других ныне независимых государствах. Реваншисты, национальные радикалы и откровенные неофашисты стремятся похоронить память народов своих стран о том, как семь десятилетий назад они в рамках одного Союза ССР воевали против гитлеризма. Тамошняя историография, где в большей, где в меньшей степени нацелена на отрицание существования единой семьи советских народов как одного из важнейших факторов победы. В русле «нового прочтения» формируются представления о некоем «самостоятельном вкладе» бывших советских республик в «победу Объединённых Наций во Второй мировой войне», а в наиболее крайней форме «новаторство» выражается в отрицании совместной борьбы народов СССР с нацистским агрессором и внедрении в общественное сознание тезисов о борьбе «титульных этносов» той или иной союзной республики за «национальное освобождение от большевистского режима».

Чем могут ответить на это объективные, не ангажированные политическими режимами историки? Нападкам как дилетантов, так и изощренных фальсификаторов можно противостоять лишь активной научной и гражданской позицией, строго научными новаторскими трудами, честно и откровенно отвечающими на «неудобные» вопросы, в том числе пролога и начального периода войны.

Такую задачу поставили перед собой и участники Международной научной конференции «Вставай, страна огромная…» ^[1], состоявшейся 15-17 июня 2011 г. в Севастополе и посвящённой 70-летию начала Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.

Разумеется, встретившиеся в городе русской военной славы специалисты из Белоруссии, Латвии, Молдовы, России и Украины понимали невозможность сразу и посредством лишь одной конференции переломить негативную ситуацию в историографии войны. В то же время они отдавали себе отчет в том, что память о самом тяжком испытании, выпавшем на долю наших народов, можно отстоять только совместно, как говаривали раньше на Руси, – соборно.

Успешной работе конференции, организованной Севастопольским городским Советом, правозащитным общественным движением «Русскоязычная Украина» и молодежной общественной организацией «Сорок пятая параллель», всемерно способствовала непередаваемая атмосфера города-героя, буквально пропитанная стремлением городских властей и общественности сохранить память о делах отцов и дедов, сокрушивших фашизм, окружить ныне живущих, увы, уже немногочисленных фронтовиков неформальными заботой и вниманием. А какими благодарными слушателями были преподаватели крымских вузов и школ, студенты, школьники, приехавшие в Севастополь по приглашению и при помощи Всеукраинской общественной организации «Русская школа».

Пока международных форумов, подобных севастопольскому, устраивается единицы. Но их проведение демонстрирует отрадную тенденцию: некоторая оторопь последних лет, порожденная у историков для многих неожиданным по силе и напору наступлением реваншистских сил, проходит, а растет понимание того, что силу лжи можно победить только одним – силой достоверно установленного факта, силой убеждения, силой правды.

Недаром собравшиеся в Севастополе представители исторической науки и общественности заявили:

«Мы считаем абсолютно недопустимым изображать Великую Отечественную войну против фашизма «схваткой двух человеконенавистнических режимов«, отрицать справедливый, освободительный характер этой войны для наших народов, пытаться представить миссию Красной Армии, освободившей от фашизма 11 стран Европы, «советской оккупацией«.

Мы заявляем, что проповедь доктрины «равной ответственности нацистского и советского режимов« за развязывание Второй мировой войны не имеет ни исторических оснований, ни морального оправдания…

Трансформированное историческое сознание, в котором извращены смысл и итоги Великой Отечественной и Второй мировой войн – это движение к новому переделу Европы и мира с катастрофическими последствиями. Поэтому мы видим общей задачей всех представителей нашей науки честное и непредвзятое исследование периода 1941–1945 годов во имя исторической правды, во имя нашего общего будущего».

В зале заседания конференции

Остается добавить только одно: интернет-сайт «Русское единство» участникам севастопольской конференции и их единомышленникам и впредь будет верным союзником.